Бадри Патаркацишвили: «Я никогда никого не предавал и предавать не собираюсь!»
Расшифровка записи разговора между между Бадри Патаркацишвили и Эрекле Кодуа
Разговор между Бадри Патаркацишвили и руководителем Специального оперативного департамента МВД Грузии Эрекле Кодуа, 23 Декабря 2007.
Бадри: Здравствуй! Как поживаешь?
Кодуа: Хорошо.
Б: Такие дела, что не так просто сказать… (тел. звонок)
(заказывают чай, кофе)
Б: Немножко по-другому выглядишь.
К: Я по-разному выгляжу в разное время. Когда занимаюсь другими делами, выгляжу по-другому, а когда такими, выгляжу так.
Б: Что слышно у вас?
К: Пока что все нормально. Сейчас на этом этапе. Честно говоря сейчас уже не так как было. Реально это так.
Б: А вот этот непрофессионализм он во всей структуре распространен или отдельно какие-то непрофессионалы…
… ты знаешь сегодняшние новости?
К: Нет, я не слышал.
Б: Значит ты не знаешь. Вчера я приехал, ночью. Весь мир об этом говорит, что «Сандей таймс» опубликовала телефонный разговор между «Мастером» и каким-то чеченским «полевым командиром», где Мастер заказывает мою ликвидацию. И я думаю что это начало чего то.
К: Нет, на это… я прямо говорю… у меня четыре ребенка… Ваша ликвидация может быть на уровне сплетни.
Б: Нет! Я тебе точно говорю! Говорю тебе наверняка! Я же не ребенок.
К: Нет, это проигрышное дело! Ситуация… исполнит.
Б: Нет, послушай! Говорю тебе, что он ездил. Ездил заказывать, конкретно!
К: «Мастер» ездил?
Б: Да, «Мастер» ездил. Конкретно заказывать. Есть конкретный человек живой и конкретный разговор, пятидесятиминутный. Включишь интернет вот сейчас, зайдешь и увидишь и поймешь точно что это во первых точно «Мастер» и точно заказ на все сто. И вместе с тем это не поставленный спектакль о всяких его дуростях, это реальный конкретный факт. Факт, который когда прочтешь, не останется мысли что кто то что то поставил, ну мы же не дети и все понимаем. У первого же нормального человека и тем более профессионала останется это мысль что человек пришел за абсолютно конкретным делом., и к тому же говорит все! Все: привезу тебе министра сюда, короче Бадри наша политическая проблема, мы должны его «убрать», нам не подходит сделать это в Грузии. Это надо сделать в Лондоне или в Израиле. Если все это не получится, то вот он приезжает из Тбилиси в Батуми, из Батуми в Уреки, на вертолете перелетает и тогда можно там. Но надо сделать так чтоб все это свалить на Россию и все такое. Это знаешь как? — нет, не спектакль а реальный факт. На самом деле, я думаю, это интересно как факт. И не из за того, чтоб прийти к кому-то и, возбудить дело, и сделать вещи и не так просто чтоб кто-то к кому-то пришел и что-то сказал. Нет. Это конкретно, конкретно и есть абсолютно все доказательства.
К: Там есть разговор?
Б: и разговор и еще…
К: я понимаю что…
Б: А ты знаешь с кем он встречался? Он встречался с тем, кто англичанам головы отрезал. Помнишь, когда англичанам отрезали головы? Вот, с тем он и встречался, веришь?
К: Верю?!
Б: У меня есть доказательства этого, я же сказал. И ты увидишь, и «верю — не верю» это уже здесь роли не играет. Я сам многому не верю, когда слышу от других, но тут конкретные факты. И много. Я не знаю, откуда это пришло и куда идет я не знаю, и что за глупости они там делают, я не знаю, но то что от фактов не убежишь, это тоже ясно. И факт здесь налицо.
К: Ну, если есть разговор и …
Б: Вот это я и говорю, что от фактов никуда не денешься.
К: Я могу услышать его голос?
Б: Конечно, включу тебе интернет. Сейчас скажу ребятам, и все тебе покажут, нет никаких проблем. (просит кого-то зайти на сайт «Сандэй таймс» и найти нужную статью). Ну, что можно поделать с этой грязью?
К: Не знаю — мне, например, политика, честно говоря, в целом….
Б: Чтоб ты знал, у меня никогда не было желания, вот сейчас у нас здесь нет прессы и я честно могу говорить, никогда у меня не было желания оказаться на какой-либо государственной службе. Просто, чтоб ты знал, с самого начала и до конца все эти проблемы, которые есть — не я их создавал. Я всегда был готов по-мужски, красиво, подать ему плечо и помочь. И все это сделать, чтоб страна стала по-настоящему сильной. Я всегда ему говорил: парень, скажи, что ты хочешь? Скажи — я готов. Я говорил, что Абхазию и Осетию так не вернешь, нужны деньги. Вот мы здесь, используй меня, вложим, вернем. Я говорил, что надо покупать по частям. Правильно или неправильно, надо было так возвращать. Этот термин – «вернуть» — для меня не существует. Я не знаю что этот термин означает. Потому что вернуть надо то что у тебя отняли. Сейчас ты должен прийти и обратно отнять. А сейчас чтоб у России это отнять, это абсурд. Исходя из этого, есть другой вариант. Сейчас нет другой возможности — если хочешь снова вернуть надо прийти, заплатить и купить. Из-за этого я и предложил свою программу. И я сказал начать закупать. Там, в Гаграх продавалось 24-го партийного съезда кое что. Потом та сигаретная фабрика, где у меня 50% и я предложил с этого начать, медленно начинать закупать. И эти абхазы поняли что мы их не бросаем, просто даем деньги и они нормально выходят, уступают. Мы должны сейчас собрать. 4 года назад на это нужно было пол миллиарда, по моему мнению. Сегодня нужно уже 5.
К: Там по-моему и больше надо.
Б: Может и больше, но 4 года назад, когда они пришли к власти, надо было пол миллиарда. Скрывать не стану – при Шеварднадзе мы курсировали между ним и Ардзинбой и фактически все было решено. Конкретно каждый знал кто что получает и как. И на что шли. А сегодня совсем другая ситуация, поскольку Ардзинба был абсолютно готов предпринять необходимые шаги. Единственный, кто нам помешал, был Примаков — он пошел к Ельцину и сказал, что Березовский им там мешает. (разговоры на английском об интернете) Поэтому я сделал все, когда Саакашвили пришел к власти, чтоб ему помочь во всем. И у меня есть факты, подтверждающие это. Но то что он с Зурой сделал, Жванией, по-моему, это было первое бесчеловечное, что он сделал. Я не знаю, кто это сделал, как сделал, и меня это не интересует. Факт остается фактом — с ними, без них, как сделали конкретно, меня не интересует. Я и Вано сказал — я абсолютно уверен, вы… (говорят по-русски по поводу интернета) На второй день после этого наши отношения напряглись. Они тогда решили пригласить 5 журналистов с разных каналов, ты знаешь наверно, и собирались показать снимки, будто они вместе лежали или нечто вроде того. Они якобы собирались пригласить журналистов без операторов. Только таких журналисты, которые будто потом никому ничего не скажут. Представь! — журналисты которые никому не скажут. И когда мне об этом сообщили, в ту же минуту я позвал его приближенного и через него передал, что если ты это сделаешь, я сразу же начну бороться с тобой! И после этого он замолк, а потом перешел на другое. И только на третий день он мне позвонил и сказал, что мол смотри что со мной случилось.
К: Он бы этого и не осветил, это такая тема.
Б: Нет, я что тебе говорю, я тебе говорю что они собирались сделать. И собирались как раз в той форме подать обществу, они же были растеряны в начале. Они думали, типа, скажем журналистам, будто мы это скрываем, а журналисты это объявят.
К: Журналисты все знают.
Б: Конечно, чем меньше говорят тем больше, специально, будто мы защищаем его имя и все такое. Почему я тебе все это говорю: я не тот человек который вот так сразу возьмет и пойдет против Миши. Когда он пришел к власти, я взял и отдал ему 51% телеканала «Мзе». «Мзе» был моим, я его создал. и я просто взял и подарил. Если бы он сказал подарить ему телеканал «Имеди», я бы и «Имеди» ему отдал. Потому что я был абсолютно уверен, что пришла та власть о которой мы все так долго мечтали! Власть, которая в конце концов сделает так, чтобы страна стала на ноги, стала сильнее и прогрессивнее. И Зуре Жвания я верил абсолютно: мы ночами напролет сидели и размышляли, как восстановить экономику. И та программа, которая фактически осуществилась, была сделана мной, когда мы до 12% снизили налоги и так далее. Я умолял, чтоб сделали амнистию, чтоб бизнес наконец-то вздохнул. Ведь когда бизнес будет нормально дышать, и экономика будет серьезно развиваться. В Канаде была заказана программа — три миллиона я заплатил тогда…
К: Бизнес был очень плох.
Б: Все. После Зуриной смерти я на него плюнул. Потому что понял, что мне так не нравится.
К: Вот бизнес был совсем никаким.
Б: Абсолютно. Ты помнишь? Зура тогда вышел и сказал: «Люди! До 2004-го года все документы можете выбросить, потому что мы объявляем амнистию.» Никакой проблемы не было. И потом объявили амнистию, и освободили каких-то мелких бизнесменов, которые там по 200 долларов зарабатывали. А потом начали отбирать у людей, нажитое в девяностые годы, чего не происходило на всем пост советском пространстве.
К: Меня это тоже серьезно затронуло.
Б: Да всех это серьезно коснулось! Единственный, кого это не коснулось, был я. Почему я всегда так себя вел? Я знал, что в Грузии я ничего не нажил и ничего меня не коснется, и поэтому я вел себя независимо. Когда я познакомился с Шаликяном… да я его толком и не знаю, всего один раз видел, помнишь когда его жену показали по телевидению с обнаженной грудью? Тогда я против них серьезно выступил. Я сказал: зачем так позорить грузина?! Поймай, убей, но зачем тебе показывать его жену в таком виде?! Тут другой менталитет.
К: Семьи нельзя касаться.
Б: Семьи нельзя касаться и семья абсолютно неприкасаема. Мы с тобой можем пойти сделать все что хотим, но жену и ребенка не трогать! Иначе это к тебе так вернется, что весь мир для тебя перевернется. А он с этого начал. И тогда я выступил резко против. Потом началось с этими фондами. Я сказал: скажи сколько тебе надо, давай ты не будешь терроризировать бизнес. Напуганный бизнес ничего тебе не сделает. А он продолжал: мол, ты не знаешь, это что-то другое… А после Жваниа я уже серьезно против пошел, а он не понял никак. И не важно было он мне предлагал миллион или больше. Ради миллиарда, и десяти, и тысячи миллиардов я не достану оружие и не выстрелю в тебя. Главное это принципы! Не потому, что не могу, а потому что это принцип. Потому что если ты мне ничего плохого не сделал, я тебе тоже не сделаю. То же и с «Имеди». Я сказал — «Имеди» не продается! Оставь! «Имеди» не продается! Пока есть Имеди, ты можешь быть спокоен, потому что все то негативное, вся обида которая накопилась в народе, «Имеди» это все выносит наружу, дает народу высказаться и не позволяет накопиться. И народ не выходит на улицы пока все так. Он не понял, хочешь не хочешь продай мне Имеди, говорит. И кроме того, он что — думает что я сумасшедший?! Я что — не понимаю, что бы он мне за «Имеди» не отдал, завтра и он отнимет и это. Я дурак что ли?! Это еще ничего, но что главное, я старался чтоб… Я не хотел этой ситуации. Ну правда не хотел. Правда не хочу чтоб создавалась такая ситуация. А он думает что он как то эту ситуацию сможет регулировать. Нет, он не сможет. И то, что он сейчас провел эти объективные опросы, и получил результаты, он понял какая ситуация в стране и какое настроение и не дал все это опубликовать. Опубликовать эти рейтинги. Не позволил. И сейчас единственное о чем он думает, это как сохранить кресло. Я ему говорил… он пошел против меня из за каких-то глупостей. Я построил терминал, там, в Кулеви. Продавался объект в порту Поти. Слушай, что он сделал с Имнаишвили — не поверишь. Я специально сказал предложить цену, вдвое превышающую стоимость объекта для того, чтобы не терять 9 месяцев. Я хотел уже начать тренинги на тех местах, где была инфраструктура, чтоб этих людей потом прямо взять и перевести туда чтобы не терять не одного дня. Это бы заработало сразу. И поэтому для меня не было важно сколько бы я получил. Когда я спросил сколько стоит актив, мне сказали, что максимум полтора миллиона. Я предложил 3, чтоб мы наверняка выиграли. Я не собирался с ними ругаться. Мне ребята говорили: «не надо столько, пиши 2». Я сказал, что это мои деньги и пусть платят 3. А он что сделал? Дал кому-то вложить в это 3 миллиона шестьсот тысяч, лишь бы Бадри не взял. А ведь оттуда дохода никак не будет более двух. Я его спрашиваю, почему? А он: я тут ни при чем! Ну не знаю что еще тебе рассказать, миллион вещей. Факт один и он прост: у него 2 дороги: одна — плохая, вторая — очень плохая. Плохая: что он откроет «Имеди», тогда «Имеди» еще не открыли, и проиграет выборы. и очень плохая: он не откроет «Имеди» и перейдет в статус диктатора. Кончено дело. И он ничего не смог сделать, потому что так налег на него весь мир, что он вынужден был открыть «Имеди». Факт сегодня один: если он хочет выиграть, он должен пойти на фальсификации. И как только он пойдет на фальсификации, у него все кончено. В ту же минуту…
К: И пиар у него такой, вот я смотрю телевизор, людей да…
Б: Знаешь в чем несчастье? Дело в том, что наш электорат разделен на две части: пассивный электорат и активный электорат. Кто вышел второго ноября? Это был активный электорат. Какая ситуация сегодня? — ситуация такова: активный электорат ждет пока Миша проиграет. Очень просто – представь, что проводятся самые прозрачные выборы и у Миши есть лучший шанс выиграть. Как только Миша выйдет и скажет: «Я выиграл!» этот активный электорат выступит против Миши, и чем выше будет процент, с которым Миша объявит свою победу, тем больше агрессивными станут активные избиратели.
К: Конкуренты, честно говоря, никакие. Ни Гачичеладзе и никто… как они выглядят, как они себя ведут…
Б: Понятно, но тут есть второй момент. Все это дело времени. Конечно будет один кандидат. Что касается пиара, то это запланированная формула, созданная самими американцами. У них лучший опыт в выборах и жалко, что он этого еще не понял. А может и понял, и все, что он делает — просто течет по течению. По этому все это распределено уже по дням и все, что должно произойти с каждым днем, будет происходить. Поэтому тот кандидат, который будет, у него будут все голоса которые будут против Миши. Это — факт. Но тут есть другой момент конечно: должно начаться его внутреннее разрушение. Вот внутреннее его разрушение есть одно из главных в этой конструкции. Это как дважды два — четыре. Как только это внутреннее крушение начнется, тогда и будет конец. Внутреннее крушение — имею в виду — бунт. Сейчас, то что Миша Мачавариани его за 5 минут продаст — об этом не нужно много разглагольствовать. Просто надо показать ситуацию. (начинают просмотр в интернете) Вот, послушай пять минут, и все поймешь.
К: А с кем он говорит?
Б: Вот с тем чеченцем. Знаешь кто это? Ну тот, что англичанам головы отрезал, помнишь? Вот этот.
К: Да – это точно «Мастер».
Б: Ну знаю я. Я даже не сказал ничего, они сами скажут все что надо. Поэтому, я на это гляжу так… не знаю, позавчера вышел Миша и сказал, что вот его Хиллари Клинтон выдвинула на нобелевскую премию. Но он же не скажет как она его выдвинула, что это все через Бадри происходило. Знаешь, какая идея была у Жвании для него? Чтоб этого сумасшедшего отсюда подальше вывести. Помочь ему прорваться куда-то высоко, что-то вроде генсека ООН, вот такие идеи были у бедного Жваниа по поводу него, чтоб подальше его от страны. Он однозначно думал что он сумасшедший и вот поэтому мы начали работать над тем, чтоб нобелевскую премию и так далее. А он думал о более серьезных вещах, со временем когда он уже посмотрел на Ющенко и увидел, что произошло в Баку, он уже возомнил себя, захотел серьезные посты, у мальчика аппетит разыгрался. Вот знаешь, когда засыпаешь ночью, перед тем как заснешь, и думаешь, например — вот мог бы ты обвинить во всем том, что происходит себя? Нет, я не могу себя в этом винить никак. Абсолютно не могу, и никогда у меня не было такой мысли, и не хотел никогда снова мутить страну и вести назад. Я с моей ментальностью человек мыслящий очень по государственному. Я русским всегда говорил одно: не важно Саакашвили это будет или Патаркацишвили или кто-либо другой, вы уже никогда не будете так свободно расхаживать и грабить Грузию, как раньше. И никогда вы не сможете дать нам пинка и сказать, ей сбегай-ка — принеси воды. Я всегда был за сохранение хороших отношений, развитие экономических связей и открытие границы, — за это я был всегда. И как бы восстановить и воссоединить страну. Потерять эти территории было легко, а присоединить их обратно очень трудно. Я говорил ему что есть и другой момент: что касается Осетии, вопрос Осетии решается вот так вот (щелкает пальцами). Для людей, для их настроения — Осетия очень хороша. Если человек видит, что Осетия сегодня воссоединена, завтра и с Абхазией будет также. Я ему сказал, что необходимо вообще отменить статус беженца. Внутри страны хотя бы, и дать им квартиры и все. А он сказал: да ты что?! Что скажет тогда Европейское Сообщество?! А я говорю: слушай, ты сохрани им этот статус для Евро-Сообщества, а внутри страны отмени. Сделаем как в Москве например: в каждом строящемся доме 10% квартир принадлежит мэрии, и если ты не хочешь чтоб беженец жил где то там на Руставели, выдели ему квартиру скажем, в Глдани или на другой периферии. А он, знаешь, что ответил? «А когда они вернутся в свои дома, мы же не оставим им эти квартиры?» я говорю, а почему и нет?! они столько страдали, оставь! Вот, элементарную вещь расскажу: однажды мы сидели там, собрались, и он пришел и говорит, пойдем на футбол. А в том матче соперникам была выгодна даже ничья. Я сказал что не стоит. Он спросил почему. Я говорю: «наши шансы 1 к 3, а их шансы — 2 к 3, то есть по теории вероятностей, у нас больше шансов проиграть. Поэтому я не хочу, чтоб в случае проигрыша мой президент ассоциировался с проигрышем. Все таки не красиво ведь.» «Ну ладно», он сказал и замолчал. Я ему предложил, чтоб слетал в Боржоми, все таки «Имеди» 5 дней передавал что там лес горит. Говорю, иди, слетай, посмотри, людям будет приятно и для тебя полезно. «Да, хорошая идея», сказал он и правда поехал. Через некоторое время сидим мы у Жваниа дома, он предлагал давно чтоб когда моя супруга вернется, мы к нему в гости сходили. ну и сидим мы там, у него дома и хороший стол, и тамада, и люди у него были, примерно 15 человек, и пируем мы там в Цхнети. Вдруг прибегает Миша, и Окруашвили и Мерабишвили. Прибегают и садятся. Вдруг тишина повисла. До того мы смеялись, шутили, все хорошо было. Все умолкают. Умолкают не из-за того, что типа президент пришел, а просто как-то неуютно стало. Вдруг пьют тост за меня. Очередь дошла до Миши. Он говорит: «Да, я пью за Бадри, но впредь, когда он мне даст советы, не стоит его слушаться.» Я подумал что он шутит. А он продолжал: «Бадри мне сказал не идти на футбол, а они выиграли, а мне сказал поехать в Боржоми, а там всего два кустика горело каких-то.» А мне честно обидно стало. я говорю: «Да пошел ты! Если мои советы тебе не нужны…» Мне правда обидно стало, понимаешь, когда человеку от души хочешь добро сделать а он это по-другому понимает. Потом конечно он подошел и обнял и супруге моей говорит: «Какой он обидчивый, как женщина.» Но сам факт был абсолютно…
К: Неприемлемо.
Б: Да. Представь, когда человеку так искренне что то говоришь а он… вот все это потихоньку накапливалось. Это не то, чтобы кто-то кого-то обругал матом и сейчас они кровные враги. Нет. Вот такие вещи они множились.
К: Накапливались…
Б: Да, конечно и потом когда я увидел что делают с бизнесменами, мне надоело. факт один, я тебе говорю, они ни знают ни своего ни чужого. Что они с Китошвили сделали, ведь их человек был. Или что он с Ираклием Окруашвили сделал?! Он что был не его? он был мой?! с Ираклием меня Миша познакомил.
К: Вот это я правда не уважаю, когда собственного друга так…
Б: Да, Ираклий пришел сам ко мне. Говорил, мол я вот что-то создаю. А я сказал — ты не думай, они тебя поймают. Ты же не ангел, чтоб так спрятаться, чтоб не нашли. Я спросил, что они предлагают. Он сказал, что премьера. По-моему он обманывал. Я сказал, что если они премьерское кресло предлагают, надо соглашаться. И если что-то такое будет, что позволит нам страну вперед продвинуть — никаких проблем, я буду с тобой. Поэтому я говорю, что он ничего не говорил, не было таких разговоров, что Миша меня ему заказал или нечто вроде того.
К: Да он бы и не осмелился Вам это сказать.
Б: Может быть. Может быть. Я вот сейчас уже да, сейчас уже не думаю что это ложь. Может не он сам, но то что там что-то между ними было, это точно. Потому что единственный человек, который ему в жизни мешал, был я. Единственный. Он боялся моего телевидения и моих денег. Я все время ему говорил: Миша, я не враг тебе, не враг. Если бы я хотел должность, должности там валялись. Если бы я этого хотел. Тогда для этого ничего и не надо было. Валялась должность, валялась на земле. Если сегодня можно на это миллиарды потратит. Мне что было бы трудно 50 миллионов за это потратить?! На кой черт мне это надо было! Мне в России предлагали должность министра экономики, когда я там был. А здесь Зура, по моей рекомендации действовал. Почему? Потому что Зура хотел другие вещи, когда его назначили премьер-министром, я сказал, что ему нужен министр экономики, который понимает в этом больше его самого. И тогда как раз Бендукидзе находился здесь вместе с делегацией и я ему дал эту идею. Я сказал Жваниа, что в макроэкономике тот полный ноль, но в микроэкономике он тебе уладит некоторые вещи. В результате Миша сразу послал за Бендукидзе и он тоже обрадовался, ведь у него уже проблемы начинались в России. И так он оттуда сделал ноги.
…вот эти Нателашвили и Гамсахурдиа что выступали на днях по телевидению, я на них смотрел. Неплохие они люди. Неплохие.
К: Да, конечно. Конечно. Я все это хорошо и точно знаю.
Б: Нет у нас для вас других писателей. Это то что у нас есть. Чем богаты, тем и рады. Нету у нас сегодня того, что называется цвет нации.
К: Люди должны проголосовать за Нателашвили, или за других.
Б: Нет, это не обязательно. Народ должен уяснить одно: не голосовать за Саакашвили.
К: интересно что будет шестого…
Б: Шестого? Да ничего не будет. Что может быть?!
К: Допустим, выиграл Миша выборы…
Б: Во-первых, я уже сказал тебе: есть два сценария — один тот, что Миша проиграет выборы, и второй — что он их проиграет. По любому сценарию он в проигрыше. Потому, что если будет второй сценарий, ему придется проводить массовые вбросы. Во-первых уже сегодня зафиксировано более тысячи нарушений. Это уже дает возможность считать эти выборы недействительными. Более тысячи! И как только он начнет вбрасывать, наблюдатели сами против него пойдут. Это уже не так, как было раньше, когда они хотели от Шеварднадзе избавиться. Сегодня единственный, кто помогает Мише, это Брайза. И еще начальник Брайзы — Дениэл Фрид. Больше никого у него в защитниках нет. Над ними у него нет никого уже. Почему они помогают ему? Потому что это их проект и они не хотят проигрывать вместе с ним. Это единственное. Все, больше у него никакой защиты. Поэтому они тоже сразу от него отвернутся. Для них главное не сохранить Мишу, а сохранить Грузию. На Мишу им плевать, они этот регион не хотят терять. И я им доказал, я был там и говорил с конгрессменами, что если вы сегодня из-за Мишиных амбиций потеряете шанс на вход Грузии в НАТО, будет очень не умно, т.к. в народе имя Миши и НАТО ассоциировалось вместе а сейчас эти два имени разошлись. Как только вы покажете что вы поддерживаете Мишу — то есть в их глазах уже плохого, вы потеряйте потенциал на вхождение Грузии в НАТО. Поэтому у них нет шанса сегодня и главное сейчас для них сохранить статус кво. Меня они боятся. Боятся из-за России. Поэтому им вообще плевать кто будет: Саакашвили или Гогебашвили. И к тому же я думаю, что… не знаю, ты видел или нет рейтинги сегодня но они таковы: это уже европейцы сделали. значит 22.1 есть у Левана Гачечиладзе, 20.3 есть у Миши и 19.1 есть у меня. Вот это сегодняшний рейтинг. Там разные фирмы сделали, и единственное, то что сделали «Новые правые» это то, что Миша у них на первом месте, потом Леван, на третьем Дато Гамкрелидзе и на четвертом я. То есть они там поменяли как бы, ведут себя как дети. Поэтому я думаю, что есть все шансы, чтоб он проиграл выборы. Единственное что для этого нужно, сегодня разговор о том, кто кому даст голоса и кому хватит политического права чтоб возглавить страну. Я не думаю, что у этого сумасшедшего хватит сил. Я вообще думаю, что он так напуган, что может убежать вообще. Он народу показывает будто что то, а на самом деле ночами не спит. Я его знаю как пять пальцев. И что касается оппозиции и подобное, думаю очень элементарно в этой ситуации все решится. Честно говоря меня уже не интересует. Этот Шалико Нателашвили тем ценен, что его голоса не мои и не Миши. Это маргинальный сегмент, который ни Мишу не поддерживает ни других. И это серьезные голоса, это 8% минимум. и если направить их правильным ходом…
К: Может и десять…
Б: Да. Может и 10. Конечно это серьезное количество над которым надо поработать, чтоб Шалва пошел сюда. И это не так уж трудно должно быть.
К: Да, но если вот уже 6-ое число и победил Миша, что мы делаем?
Б: Ничего. Я думаю там уже народ решит, элементарно. Там ему уже ничего не поможет, нанять кого то, вывести людей и такие вещи. Не поможет. Наоборот — это повторится тот вариант который был с Асланом со своими 2500-ми. Они сами дадут команду. Почему с ними это случилось?! Они вывели столько тысяч людей и потом разогнали их. Те люди не для Шалико и Левана пришли, они там были конкретно ради дела. Поэтому как только так будет, сегодня народ уже готов. Уже нет человека который бы оружия не нашел. У каждого есть в голове, что что-то происходит. И потом все просто будет, ему выдвинут ультиматум, скажут, послушай, или ты выходишь и оставляешь все это и даем тебе гарантии и всякое такое, так как никому сейчас здесь беспорядки не нужны, или ты не соглашаешься и делай что хочешь. Но в этом случае он не посмеет. А если посмеет, он конченый тогда. В тот же момент. Потому что после всего того что случилось нет варианта… от него армия утекает. Армия, у него уже есть проблемы там. Уже сложная ситуация с этим.
К: Ну да, главное армия и МВД.
Б: Что касается МВД ты здесь вот, и я думаю, что есть конкретный вариант, чтоб и перед теми бедными людьми не согрешить и …
К: Не знаю, знаете или нет,…
Б: Ну, он сказал что есть серьезное предложение и надо встретиться. Ну и я здесь. Я готов… чтоб ты знал мой настрой, мы же впервые встречаемся да?
К: Да.
Б: Все, что я скажу, я это сделаю. Все, что я говорю людям, ты не думай не на секунду, что я блефую. Я все, что обещаю, сделаю. Я отвечаю за каждую копейку что я обещаю. Почему моя программа так растянулась: я же не Миша, чтоб выскочить и начать говорить, мол, я вам то сделаю, это сделаю… Я думаю, что последствия такого развития ситуации будет инфляция, и пока я не посидел, подумал что будет выходом, и как сделать так, чтоб в стране не наступил коллапс в результате этих процессов… Если человек пойдет на базар, и там килограмм мяса будет стоить 50 лари, зачем ему тогда твои 150 лари. Вот из-за этого у меня и затянулся процесс составления экономической программы. Да и кто делает экономическую программу за месяц?! И то, что я представил, было итогом серьезной работы. Честно говоря то, что я представил, кажется не до конца доработано но во всяком случае мы вложили все инструменты, чтоб с одной стороны мы исполнили все обещанное, и с другой стороны — чтоб это не вызвало противоречивые результаты в стране. Вот эту балансировку мы сумели сделать. Но для этого надо еще серьезно работать и привлечь серьезных людей — экономистов, которые должны приехать и надо сбалансировать каждый лари. Если ты дашь пенсию 120-150 лари старику и ветерану, это не должно привести к инфляционным процессам. Это будет сделано! Почему я это рассказываю — потому что я отвечаю за то, что говорю. Второе — я никогда никого не предавал! Я хочу тебе что-то рассказать из моей жизни. Может ты это слышал — не знаю. Путину поначалу я помог войти в большую политику. Ну, как помог, не то, чтобы я его взял и посадил — так вышло, так случилось. Он был заместителем Собчака, я как раз начинал вести там бизнес и он был человеком, который видел мои дела. Собчак тогда проиграл выборы Яковлеву. Яковлев предложил Путину остаться его заместителем, но Путин поступил по-мужски и вместе с Собчаком ушел из мэрии. Он позвонил мне и попросил помочь ему перебраться в Москву. И я пришел к Бородину, который возглавлял управление делами президента. Он был такой симпатичный тип и мой хороший друг, и я пришел к нему и сказал что есть один хороший человек в Санкт-Петербурге и может мы бы его перевели в Москву. Он сказал, что в финансово-контрольное управление может его сразу перевести. И как только я ему позвонил, он сразу приехал и начал работать. И через месяц стал управляющим этого комитета, потом перешел директором ФСБ и после этого как раз и стал премьером. Если ты хорошо знаешь Москву, там где Старая Площадь, где они сидят, около этого места у меня был клуб – «Клуб Логоваза», куда он часто заходил ко мне в гости. Сидели мы, и там бар у нас был и ресторан, и через некоторое время Березовский с ним познакомился и пригласил, когда встал вопрос, кто должен был стать начальником ФСБ. И так же когда встал вопрос о премьере, и мы знали, что премьер будет впоследствии президентом, он был нашей кандидатурой, и мы его как бы продвинули. И когда возникли между нами разногласия, это было когда «Курск» затонул, и там, на борту, было 100 восемнадцатилетних ребят, которых норвежцы могли спасти, но русские не дали им помочь, под тем предлогом, что у них были там секретные объекты. В то время Березовский с ним часто общался. А в это время Путин был недоступен — отдыхал на яхте с дочками. И вот тогда между ними и возникли противоречия, когда его не могли найти в течении двух дней. Если бы его смогли найти, те дети бы не погибли. Какие уже такие секреты могли быть у военных, которые бы стоили этих жизней?! Вот тогда у Березовского случилось сумасшествие, и впервые тогда он ударил по Путину публично. Все закончилось тем, что Путин меня позвал и говорит — у тебя сейчас выбор между мной и Борей. Надо выбирать, потому что наши с ним дороги расходятся: я уже не тот Володя, я президент державы и у меня нет права терпеть такие вещи. Я буду уважать любое твое решение, только помни что если ты останешься с ним, я не смогу с тобой больше общаться. Ну о чем речь, конечно же я ушел. После этого вся моя семья семь лет жила в России и никто им не сказал, вы слишком близко сидите, отодвиньтесь назад. 15 уголовных дел было возбуждено, но ни разу ни одного моего родственника не пригласили дать показания. И до конца мои дети были гражданами России. И когда у меня родилась внучка в Швейцарии, без паспорта ее нельзя было в Лондон привезти. И я позвонил прямо в Москву и попросил сделать паспорт. А они там всполошились – что, мол, ты прямо в Москву звонишь? А я сказал: я не агент ваш и никто. Можете – сделайте, а не можете – не надо. И буквально через 15 минут паспорт был готов. То есть я хочу сказать, что не смотря на разногласия, это человеческое, мужское сохраняется. Например, если мне сейчас Вано Мерабшвили позвонит и скажет, что ему нужна помощь, то независимо от наших с ним отношений, я сделаю это для него. И если Миша попросит, я сделаю, по мужски. Просто я человек другого склада и у меня свои личные представления. Исходя из этого, я никогда никого не предавал и предавать не собираюсь. Никогда я первый войну не начинал, потому что знаю каковы будут последствия. это я в Грузии такой пушистый и добрый дедушка. А если хотят узнать по поводу моего характера, принципов и мужества, пусть узнают в России. Когда, например, однажды пришли за информацией против Ельцина, ни у кого ничего не оказалось, и Березовский сказал, что Бадри точно что-то будет знать. Да, я знал, но зачем мне человеку вредить? Это было между нами и останется так навсегда. Теперь он умер, нет его, но все равно, все мои знания умрут вместе со мной. Предавать — это не мое. Поэтому, если мы с тобой можем о чем то договориться, я просто пожму тебе руку и дело сделано. Никогда никто ничего не узнает и никому не наврежу, если конечно мне не навредят и не обратят против меня. То что Миша сделал. У меня есть тонны кассет с его записями. Но никто ничего не видел и не знает. У меня кассеты такие, что если я их покажу, нет Миши. Он закончится, если я их покажу. Он мне говорит: «Положи долю, деньги и т.д.». Я никому не мешал, телевидению не говорил, что я против Миши или правительства. Я не вмешивался. не я это публиковал, я не тот мелкий человечек. Я на телевидении ничего им не говорил что делать. Максимум за все это время 2-3 вещи сказал так корректно, если можно так сделать. и все. Больше ничего. Кицмаришвили мне говорил: «не воюй со мной». А я сказал: «ты — обезьяна, если я с тобой воевал, тебя бы сейчас уже не было! если ты хочешь знать что такое война, посмотри кадры Доренко что он сделал с Примаковым и Лужковым. вот это была война. а здесь ее нет.» Поэтому у меня хватает ресурсов для того, чтоб с этими воевать в моих формах. Я им сказал: вы на меня две обоймы потратили а я еще стрелять не начал. Где ваши мозги?! У всех вещей есть последствия, поэтому я не понимаю что они делают. Правда не понимаю. Единственны нормальный у них Ломая. Он им сказал. когда ему показали мое интервью в «Коммерсант-власть» — это бомба замедленного действия. И он прав. Поэтому я абсолютно готов, чтоб мы договорились, и даю гарантию что с моей стороны ни вправо ни влево не будет. И если будет надо что то поменять, вот так вот сядем и оговорим. К тому же я сказал что мне нужно. Мне не нужны деньги или пост, Единственное, что мне надо, это я хочу чтоб реально эта страна встала на ноги и дать шанс людям сделать бизнес, найти деньги и привести страну к процветанию. Точно так, как в Батуми. Я ему говорил что я смогу создать систему. На телевидении мы раньше зарплату в конвертах давали пока была та старая система налогообложения. А потом, когда стала 12 процентов, я сказал что сам буду это делать и следить и полиции не понадобится, я сказал. Я у себя создам специальную структуру для выявления тех кто в такой системе будет воровать. Я сам его накажу, экономически. В Израиле есть такая форма суда, которая не сажает в тюрьму а наказывает экономически. Это что-то типа суда совести. Вот что-то такое хочу создать я понимаю что они бизнесмены и не у каждого государственное мышление. это была хорошая форма. А сегодня если кто то что то хочет сделать, создать , он это сможет только если он связан с этими, а я этого не хочу. Я хочу чтоб был свободный бизнес.
К: Вот я, например, что могу сделать?.. Валерий вам сказал обо мне?
Б: Ну Валера сказал что есть человек который вот… Я хочу, чтоб ты помог нам дойти до цели. Ты мне скажи что ты хочешь. Хочешь выйдем? Я хочу, чтоб ты себя комфортно чувствовал. Здесь все чисто. я не могу допускать ошибки.
К: Я вам прямо скажу. Валера мне сказал что 6-го есть шанс что мы можем проиграть. Единственная сила которую боятся, это силовики. У нас есть возможность взять контроль над частью из них. У меня есть спецназ МВД. Там есть мои люди. есть 2 спецназа. У меня есть ресурсы.
Б: Сколько на Шавнабада?
К: Там есть 125 моих людей из 245, седьмое отделение мое. Если мы выйдем, все выйдут. все за нами пойдут.
Б: Фактически ты тот человек, который контролирует всех силовиков, которые есть в МВД, да?!
К: Их 70%.
Б: И что остается?
К: Остается центральный аппарат. Единственное, но это министр. Мне сказали, что я должен зайти и взять министра. Вот такое мне сказали. Я сказал, что у такого шага могут быть последствия, потому что у министра есть охрана 20-25 человек. Реально если говорить, очень трудно зайти, взять его за руку и сказать: пойдем со мной. там что то может произойти.
Б: Да, это может осложниться.
К: Это трудно. Я не могу гарантировать, пуля может попасть в ногу… Если зайду, кто то может погибнуть. Там есть минимум 7 человек, которые не остановятся. Я знаю. Они сказали, что ответственность за все они берут на себя.
Б: Да. За то, что ты сделаешь, ответственность никто не сможет взять.
К: Да. Исключено. Я сказал, что не смогу остаться.
Б: Мы не дети, я все понимаю.
К: Кезерашвили тоже не тот человек, который на это глаза закроет. Это уже война.
Б: Да, этого нельзя допустить. Единственный вариант, чтоб если ты делаешь заявление, что ты не хочешь в стране противостояния и войны, и все что случилось в стране дает тебе причину думать, что люди этого не потерпят и они выйдут на улицы и это вызовет войну и противостояние, поэтому ты посчитал нужным арестовать министра и посчитал нужным все силы МВД перевести на сторону народа. Это — единственный выход. Единственный легитимный и мужской.
К: Но что делать с теми людьми, если вооруженное столкновение происходит?
Б: Я тоже об этом говорю: ты делаешь заявление и говоришь, что вы можете идти, уходите. не нужен нам ни ваш министр ничего, уйдите! Это единственная возможность в ситуации. Когда им поставишь там двести человек, уже сам министр скажет чтоб они остановились, они же не сумасшедшие.
К: Сдайся и такое?
Б: Нет. «Сдайся» нет, но «сдай мне оружие» — да. Они что — начнут стрелять?! Нет варианта! И ты когда зайдешь к Вано, ты должен сесть перед ним и сказать: «Послушай, Вано. Вот такая ситуация — ты сейчас позовешь всех своих людей и скажешь, чтоб сдали оружие. Такая ситуация, я все видел, я все знаю, я не дам себе права быть нечестным. Ты должен ему сказать и закончить. Ты можешь ему сказать: я тебя выведу и уезжай, уходи!
К: А если он откажется?
Б: Если откажется, ты арестовываешь. Ты должен ему сказать, что и в армии та же ситуация и те же настроения и должен ему сказать что как он пришел к власти, так сейчас другие приходят к власти. Скажи что все продумано, все рассчитано и Вано умный парень, он поймет. Не надо будет тебе несколько раз повторять. Он даже ожидает таких поворотов. Я другого опасаюсь. Я опасаюсь того, чтоб все это не было выявлено преждевременно. Остальное — Вано умный парень. Он сразу помет ситуацию. Я его знаю как пять пальцев. Он сам пытался, чтоб до такого не дошло. Скажу тебе больше — может быть стоит уже и с самим Вано конкретно поговорить. Единственное — если его не вынудить, он сам на это может не пойти. Остальное он сам прекрасно знает.
К: Я просто думаю, что если этот разговор с ним состоится и Вано откажется, там в кабинете что-то произойдет. Я сам в этом уверен. Я этих ребят знаю. Знаю охрану.
Б: У тебя какие противоречия.
К: Я об этом думаю уже неделю, как бы сделать так чтоб кровь не пролилась. 7 парней из них такие что…
Б: У него семь охранников?
К: От семи до 25.
Б: Они не уступят?
К: Они не уступят. Они до смерти будут биться. У них у всех семья.
Б: Нет, нет, ни в коем случае, мне каждый важен.
К: Я должен что-то придумать. Какой-то выход. У всего есть выход.
Б: А нельзя ли конкретно усыпить и такие вещи?
К: Усыпить?.. Можно. Но нет ничего такого эффектного, чтоб сразу отключить. Это только в кино такое бывает — сразу. Там ситуация уже напряжена. Уже снимают многих, и мой фактор тоже является существенным. Но мое снятие будет уже крахом.
Б: Почему снимают?
К: В последнее время все осложнилось. Последние полгода.
Б: Смотри, когда мы что-то планируем, и это что-то не получается, это значит, что ты параллельно делал и что-то другое…
К: Нет, мое дело все равно потерянное. Я в любом случае рискую.
Б: А то что ты сейчас здесь?..
К: Тут мой брат болен, я к нему приехал, привез ему всякие…
Б: На тебя ничего нет?
К: Нет, на меня нет ничего. Так получилось, что это в конце недели и знают, что я к брату хотел, и сказали сами, езжай и быстро возвращайся. Я сегодня в девять уезжаю.
Б: Послушай, у меня есть возможность все это упорядочить и мне на это надо 2-3 дня.
К: У нас и возможность связи сложна.
Б: И я об этом.
К: Но с Валерой у меня такие отношения… через одну женщину, она такая… Валерий уже должен знать, что мне сказать.
Б: Давай сделаем несколько вариантов. Один, что это все происходит 6-го числа. Второй, тот что …
К: Да. До шестого будет у него 7 человек.
Б: И мы должны запланировать, чтоб тебе было легче.
К: Для меня да…
Б: Ну это же общее дело, и чем меньше будет препятствий, тем больше шансов победить. Поэтому я хочу максимально облегчить процесс. А что касается формы действия, я все это улажу, подумаю и запланирую. Я ведь хочу, чтоб мы не выходили за грани легитимного. Мы должны оставаться в рамках конституции. Ведь народ должен нас признать. Так что, хунта нам не подходит. Это должно быть так, что как только ты узнал что готовится и что может за этим последовать, ты исполняешь свою конституционную обязанность. Это должно быть. И это хорошо для всех и для будущей жизни. Ведь в конце концов ты должен стать героем. Героем, который не даст этому злодею взять страну в свои лапы. Все будет исходить из этого и будет легитимно, в рамках конституции. Поэтому я думаю, что я самое позднее к четвергу тебе все это передам. Сейчас воскресенье. У меня как раз встречи на днях. Я точно буду знать ситуацию в армии и везде. Это один сегмент, надо и другие сегменты присоединить и привести в определенный порядок. И так я буду готов дать тебе всю информацию в четверг. И второй вариант: если вдруг что-то происходит, я конечно никогда не говорю, что у нас что-то было. И третье, что касается сумм: Валерий сказал, что ты просишь 100 миллионов. Я думаю, что это очень большая сумма, но если взвесить риск, то это нормально. Речь идет о долларах.
К: Да.
Б: Поэтому я готов согласиться на эту сумму. Кроме того, я готов, в виде аванса, на тот счет который ты мне скажешь что-то положить. Все это сделается так, что ты сможешь иметь к ним доступ в случае если мы чего то добиваемся. Об этом мы потом подумаем, ты будешь доволен экономической формой. И еще — если что-то случится, ты можешь быть уверен в одном: твоя семья в любом случае и при любом исходе, будет обеспечена. Вот это гарантировано. Остальное, что касается плана, я готов в четверг тебе все передать. У меня такой план, что я Валеру вызову в среду …
К: Если можно, чтоб в четверг с девяти до двух он был доступен в городе, в машине, чтоб передвигался.
Б: Да. У тебя уже будет информация, как только он прилетит, 2-3 часа будет в городе. Что там происходит вообще?
К: Там они очень стараются, работают с народом. Люди, толпа, ты же знаешь.
Б: Я тебе вот что скажу – нужно, чтоб ты показал пару мешков с бюллетенями для вброса. Это легче всего. И лучше всего. И после этого уже все хорошо будет — это увидит весь мир. Ты будешь тем человеком, который все увидит и воспротивится и станет героем. Который не потерпит этого беспредела. Фактически это самое лучшее.
К: Хорошо, я пойду тогда уже.
Б: Да, я специально так сделал чтоб и контакта меньше было, меньше светились. Когда ты встретишься с Валерой в четверг, это уже будет после моей встречи с ним в среду. Мы должны подготовить какие-то документы. И когда Валера тебе принесет схему, ты потом сможешь через кого-нибудь все документы послать ко мне. Ну послать человека в Париж или куда то еще. Валера мне не брат и не родственник. Он хороший парень, но если завтра его заберут, он может наговорить ерунды. Мне бы не хотелось все сконцентрировать в одних руках. Как будет лучше это сделать? Мне надо будет сделать контракты, названия компаний, и это будут другие имена. Они же не дураки на свое имя все записывать. И нужны будут подписи. Когда он приедет в аэропорт, там нужны будут эти документы. Потом кто то должен передать все это моему человеку в Израиле. Я тебе дам номер моего человека там, и ты с ним свяжешься, и скажешь слово, которое мы придумаем сейчас, и можно будет все передать.
К: Он иностранец?
Б: Нет, русский. В начале и конце будут наши инициалы. Так легче, и не забудем. Б…К. А посередине это слово. Это для того, чтобы встретиться и передать… Его зовут Анатолий.
К: А фамилия?
Б: Моткин.
К: Тут так тихо, спокойно. Я успокоился…
Б: Да, конечно.
К: Этого мне не доставало. Я запишу в мобильный. Сперва напишу на бумаге, а потом в мобильный запишу имя.
Б: Пиши. И когда Валера все принесет и подпишет, потом все это передается в Израиле. Знай одно — то что я сказал, будет исполнено на 200%.
К: От меня – то же самое.
Б: Остальное меня не интересует. На этот счет я распоряжусь положить 10%. И решим что исполнено и когда можешь начать тратить. После этого до конца января все остальное положится. Для этого понадобится какой-то консалтинговый контракт.
К: Это фактор доверия.
Б: Конечно. В любом случае это доверие. Но просто я хочу, чтоб ты знал и был уверен — я не Миша. Я все делаю. До 15-го я не смогу ничего никуда положить — ни банки ни работают ничего. Поэтому, я рассчитал, что до конца января все сделаю. И еще — контракт нужен будет. И все сделано так, будто нас не было. И будем знать обо всем только ты, Бог и я.
К: Значит в среду Валера приезжает.
Б: Да, в среду. По поводу рейсов ты узнай. И все таки сделай так, чтоб никто не знал. И ты должен забрать у него все до того, как он пройдет границу. А что по поводу того, что я захочу деньги привезти? Будут проблемы?
К: Смотря где. но есть возможности. На моей машине не будет проблем. Проблематичен порт Поти.
Б: А если через аэропорт?
К: Нежелательно, потому что если разговор о двух-трех миллионах, это уже чемодан, это большая сумка и будут вопросы. Я даже перевезти деньги своему брату не смог. Такая ситуация. Трудно очень.
Источник: Газета «Алия», Грузия. перевод на русский — solomin