Мигрантка из Киргизии: «Русские такие добрые. Почему они нас убивают?!»
Граждане СССР стали бояться ходить по российским улицам (часть I)
…Маленькая — метр 58, с царапиной на носу, она сидит и испуганно смотрит на меня из глубины кресла. На виске — еще один шрамчик плюс шесть на руках и один на левой груди. Врачи сказали: повезло, лезвие ножа, застряв в дутой куртке, остановилось всего в полусантиметре от сердца. Это Назик Эйгешева, двадцатилетняя киргизская девушка, выжившая после того, как на нее напали скинхеды.
Она прожила в Москве почти год, мечтая поступить в Медицинскую академию, и совершенно ничего не боялась. Она думала, что скинхеды нападают только на тех, кто не говорит по-русски и одевается как в деревне. А ей, окончившей в Бишкеке русскую школу, отличнице, умеющей танцевать и рисовать и знающей наизусть Ахматову и Цветаеву, Москва казалась почти родной. Во всяком случае, так ее всегда учила мама — российская гражданка Пазилат Насибова, акушер-гинеколог высшей категории с тридцатилетним стажем. «Учись у русских, дочка! — говорила она. — Как они ходят, как одеваются, как учатся, как живут. От русских может быть только добро!»
В тот день, 29 января 2008 года, Назик что-то почувствовала — хотя до этого никогда и никто не говорил ей ничего обидного по поводу разреза глаз. Она стояла в вестибюле станции «Китай-город» и отчаянно не хотела идти домой. Послала друзьям эсэмэски: кто может проводить от станции метро «Медведково» до подъезда? Все были заняты. Откликнулся один Марат Акматов. Наверное, Назик ему нравилась, хотя до этого они виделись лишь однажды. Путь от метро до дома занимает семь минут, но они шли почти час. Болтали о том, как Марат (21 в наше время — еще ребенок!) соскучился по маме, которую не видел почти год, и о том, как он скоро поедет домой. Их даже милиционеры на останавливали — настолько они были благополучны и мирны, хотя лучше было бы, наверное, если бы остановили… Было еще не поздно, половина девятого. И вдруг на них налетел ветер. Вернее, смерч, который начал беспорядочно тыкать их ножами. Назик упала почти сразу, Марата уволокли куда-то в кусты. Шансов выжить после 62 (!) ножевых ранений и перерезанного горла у него не было. Назик лежала на снегу, закрыв глаза, и думала: «За что?» «Умерла, сучка?» — услышала она, дернувшись от пинка. И смерч исчез — так же внезапно, как налетел.
«Не все русские такие!» — плакала в машине «Скорой» мамина подруга тетя Наташа, подстилая под окровавленную Назик свою шубу. Эту фразу Назик слышала потом еще не раз — от врачей, женщин в больничной палате и соседей по дому. А на днях кто-то даже бросил в их с мамой почтовый ящик конверт с тысячерублевой купюрой и написал: «Мы живем в соседнем доме. К нам заходил милиционер и спрашивал, видели ли мы что-нибудь вечером, когда убили двух людей рядом с нашим домом. Мы, к сожалению, ничего не видели, но хотели бы вам оказать посильную материальную помощь. Нам сказали, что вы родственники тех людей, которых убили».
— Может, те, кто на нас напал, были все-таки нерусские? — с надеждой спрашивает у всех Назик. Ей хочется в это верить, хотя я знаю, что перед встречей со мной она вполне серьезно просила родственницу вытащить кухонный нож — думая, что меня наняли скинхеды, чтобы ее добить…
— Я думала: вот выучусь на врача, начну работать, а домой буду возвращаться засветло, чтобы ничего не случилось. Но ведь теперь уже и днем убивают! Лучше за границу поехать, там узкоглазых много. А тут ты один среди рыжих… — очень серьезно говорит Назик. Ее мама, которая за свой акушерско-гинекологический век помогла родиться сотням русских детей, при этих словах замирает как памятник. Назик-то уедет обратно в Бишкек, а маме предстоит вернуться в Москву, в свою клинику. И каждый день ходить по той тропинке, которая пропиталась кровью ее дочки…
На случайно заснятых фотокадрах видно, как скрывают свои лица скинхеды, поднявшие руку на женщину (1), и как дорогу им пытается перекрыть таджикский гастарбайтер (2).
Вести с фронта
Одиннадцать убитых киргизов с начала 2008 года — назвал мне цифру консул Киргизской Республики Данияр Сырдыбаев. Это только в Москве — а в прошлом году было 14 за весь год и во всей стране. Все — кормильцы. У всех — престарелые родители.
Бритоголовые в этом году как с цепи сорвались, сообщения о нападениях на иностранцев — как вести с фронта: Москва — зверски убита гражданка Таджикистана, зарезан житель Кабардино-Балкарии. Алтайский край — двое осуждены за убийство армянина и азербайджанца. Екатеринбург — избиты четыре таджика. Волгоградская область — убит молодой цыган и его полуторагодовалая дочка…
С начала 2008 года на почве национальной ненависти в России погибли 57 человек. Еще 116 были ранены. Вдвое больше, чем в прошлом году, констатировал директор Московского бюро по правам человека Александр Брод.
Нельзя сказать, что в России объявлена охота именно на киргизов. Приходят гробы и в Азербайджан, и в Таджикистан, и в Армению.
Просто киргизы практически не оказывали сопротивления. Не было случая, чтобы скинхеды напали, например, на чеченцев, даргинцев или ингушей. Их «чистка» направлена почему-то только на самых безобидных и беспомощных. На тех, кто идет по темной улице один. К тому же киргизов и узбеков лучше видно — всех остальных теоретически можно принять за южных славян.
Иногда эта «опознавательная» машина дает сбой, и тогда возмездие постигает совсем не тех, с кем призывают бороться веб-сайты крайних русских националистов. Не гастарбайтеров, которые (будто бы) отбирают у русских рабочие места, портят генофонд нации и вообще заслоняют солнце. Детей иностранных дипломатов, например, — прошлой осенью в Москве убили сына иранского советника. Или самых что ни на есть русских и россиян — как в Екатеринбурге, где группа школьников, придумавшая себе игру под названием «Зиг 88», в прошлом январе убила вполне русского человека Василия Подузова, приняв его за мигранта. А 20 октября 2007 года в Москве был зарезан скинхедами якут Сергей Николаев, мастер спорта по шахматам международного класса, по оценкам всех, кто его знал, — человек скромнейший, достойнейший и щедрейший. «Погасла шахматная звезда азиатского Севера России», — написали о нем красивые слова в некрологе. Но кто ее погасил? Тот осенний день бритоголовые объявили «рейдом», и, кроме Сергея, от рук наших с вами «защитников» в Москве пострадали еще 26 человек. Покопавшись в статистике, я обнаружила, что смерть Николаева — совсем не исключение из правил, бьют скинхеды действительно не по паспорту, а по лицу: под их ножи попадают и тувинцы, и буряты (19 января в Москве два удара ножом в бок получил экс-чемпион России по боксу Бато Батуев. — Авт.), и калмыки, и даже татары (!), чей многовековой союз с русскими признан едва ли не образцово-показательным. В принципе несколько лет назад, когда только случились первые устроенные националистами погромы, журналисты и правозащитники предупреждали, что все будет именно так. Размывание этических норм пойдет по нарастающей, как у маньяков, — сначала скинхеды будут бить гастарбайтеров, потом — мужчин-россиян неславянской внешности, затем — тех русских, которые им не нравятся (геев, антифашистов, панков), и, наконец, детей и женщин. И этот последний порог (что может быть ниже: ТОЛПОЙ налететь на юную девушку! — Авт.) они переступили не тогда, когда убивали Назик Эйгешеву. Еще раньше, увы.
«Теперь наши дети подросли»
Думала ли журналистка Саяна Монгуш, написав в апреле 2006-го о том, как в Москве убили 19-летнюю тувинскую студентку Юмбуу Чечек, что спустя полтора года сама услышит, как дышит ненавидящий ее человек. 1 декабря 2007-го на нее напали в вагоне питерского метро. Кто?
Да все те же — молодые люди славянской наружности в черных куртках и тяжелых ботинках. Восемь мужчин против одной женщины, которая годится им в матери. Она отчаянно отбивалась тяжелым профессиональным фотоаппаратом и даже успела сделать несколько снимков. «Они стояли надо мной и кричали: «Вон из России!», и били — в живот, по голове, по ногам», — рассказывала по телефону Саяна, справедливо полагая, что ее дело было взято на контроль Санкт-Петербургской прокуратурой только потому, что она возглавляет пресс-службу тувинского правительства. «Я столкнулась с российским фашистским фундаментализмом», — безапелляционно заявила она в интервью. Может себе позволить — и не такие давала журналистские пощечины власти. Но вопрос сейчас не в этом. В том, что те подростки, которые за день до выборов в Госдуму выехали на охоту в петербургское метро, абсолютно точно не знали, что перед ними сидит оппозиционный власти журналист. И не читали ее статей! Вряд ли они вообще определили с одного взгляда, кто перед ними — тувинка, якутка или кореянка. И едва ли помнили о том, что в начале 90-х русским в той же самой Туве приходилось несладко… Они били ее за то, что она не была русской! Они таким образом защищали нас с вами, хотя мы их об этом не просили. «Его маме должно быть, как и мне, 42. Мы смотрели одни и те же фильмы, сдавали одинаковые экзамены, ездили в пионерские лагеря и пели там про дружбу у костра, примерно в одно время получали дипломы, выходили замуж и рожали своих первенцев. Теперь наши дети подросли…» — с горечью написала Саяна в своем блоге. Что же с ними случилось?
Назик повезло — лезвие ножа остановилось всего в полусантиметре от сердца…
Оранжевые мишени
Поспрашивайте своих неславянских знакомых, сталкивались ли они с бытовым национализмом? Узнаете много интересного. Вот как выглядит мое маленькое информационное поле, в котором нет ни метро, ни рынков, захваченных кавказцами, ни городских окраин: у соседей в квартире делает ремонт крохотного росточка кореец. Хозяин каждый вечер (!) увозит его на машине в общежитие — потому что тот панически боится ходить по улицам один. Респектабельный армянин Завен, живущий в соседнем доме: после того как его дважды побили на улице, он пошел в милицию и получил разрешение на ношение оружия. Как российский гражданин, между прочим. Дружелюбнейший Ондар Чимит-Доржу, бывший предсовмина Тувы, сейчас — председатель Исполкома Совета Ассамблеи народов России, рассказывает о своих поездках в московском метро. Как он терпит и молчит, когда какой-нибудь юный полоумок шипит ему в ухо: «А хочешь, я тебя стукну?» Доржу Байыровичу, к сведению, 72, и ходит он с палочкой…
Не надо делать вид, что эта проблема касается не всех. Это происходит и в Москве, и в Питере, и в Воронеже и широкой волной накрывает всю страну. За один этот год в соседних дворах моего очень благополучного района убили двух дворников, и лично я от этого страдаю гораздо больше, чем от того, что эти дворники метут улицы, будто бы отнимая у меня рабочее место (так написано в скинхедовских азбуках. — Авт.), хотя лично я дворником быть как-то не собиралась… На место гибели одного из них я даже приехала. Просто так. Представила на минуту: вот жил себе в Узбекистане человек. Плохо жил, бедно. Поехал на заработки, обещая накормить жену, детей и родителей. Облачился в ярко-оранжевую жилетку, которая неожиданно стала мишенью. Проснувшись однажды на рассвете и увидев, как Москву запорошило снегом, вышел с лопатой, чтобы москвичи потопали на работу по чистеньким дорожкам и не провалились в сугробах. И тут его убили. 42 колото-резаных ранения… В пять утра. На том месте, где его в прошлом феврале нашли, через сутки о пять был сугроб. В глубине двора шевелилась следующая оранжевая мишень, которая никак не могла понять, почему я ей говорю: «Извините!» Просто этот человек таких слов в России никогда и ни от кого не слышал.
В какой России жить стыднее?
Что мне после этого абзаца напишут доброжелатели, я знаю и так. Что Россия задыхается от приезжих, что гастарбайтеры захватывают рынки, улицы и дома, и наводят тут свои порядки. «Хотите ли вы жить в такой России?» — спросит меня каждый первый. И я честно отвечу: нет, потому что не хочу бояться выходить из дома у себя дома. Но в той России, где будут убивать за цвет кожи, я жить не хочу тоже, вот ведь в чем дело. Мне в ней стыдно жить.
«Я ищу человека, спасшего мне жизнь!» — написала Саяна Монгуш статью в газету санкт-петербургского метро, опубликовав случайный снимок, сделанный фотоаппаратом, который зацепил профиль заступившегося за нее мужчины. Скинхеды выволокли его из вагона и продолжали бить, пока поезд уносил Саяну в черный тоннель. И она его нашла! Живым! Он оказался таджиком, учительским сыном, который пытался стать инженером, но вместо этого пошел работать на стройку. Стаж жизни в России — семь лет. Достаточно для того, чтобы научиться терпеть унижения. Коллега-журналистка из популярного журнала написала о нем теплую статью, назвав его «джентльменом из Душанбе». Реакция интернет-сообщества была предсказуемой… «Написали бы лучше, как в Туве и Таджикистане в начале 90-х убивали русских!» — взорвались читатели.
Да писали мы об этом. И еще напишем. Кстати говоря, по статистике Московского бюро по правам человека, именно русских-то в прошлом году и убито было больше всего. В Ингушетии. Но мстят за это почему-то тувинцам и киргизам.
Не о подбитых на охоте кроликах идет речь и не о подсчете, сколько кого убито и сколько осталось убить, чтобы сравнять счет… Это две разные истории. То, что наши гости, приезжая в Россию, должны принимать здешние правила игры — сомнению не подлежит, и в конце концов лидеры диаспор согласятся с тем, что им придется отвечать за своих людей и начать заниматься их «воспитанием». Ну а мы должны заняться своими.
Давайте разбираться: что с нами происходит? И как так получилось, что исторически не склонных к ксенофобии русских, которые у жителей окраин всегда ассоциировались с состраданием и помощью (сам тот факт, что Россия не ассимилировала 85 российских национальностей, — тому подтверждение. — Авт.), стали бояться на улицах?
*Ксенофобия (от греческого xenos — чужой и phobos — страх): ненависть к чужакам.
Продолжение читайте в следующем номере.
Источник: «КП»