
Шипело утро разъяренной кошкой!
Холодный ветер дыбил мою шерсть.
И вьюга снег швыряла мерзлой ложкой.
Я на крыльце морозил свою месть…
Ушла. Вчера. Лишь муркнув на прощанье,
Что, мол, давно мы стали далеки.
И каждый – сам…И нету уж желанья
Сплетать хвосты в прогулках вдоль реки.
Котята наши все уже большие,
Уже у них котята родились.
Мол, надоело песни петь, фальшивя –
«Мой Котик, мой любимый, кис-кис-кис…»
И, мол, свободу, что всего дороже,
Лишь на любовь готова променять,
Чтобы опять, как первый раз, до дрожи,
Клубком свиваясь, сутками не спать.
И что она давно уже решила –
Жить так – не пожелаешь и врагу!
Ушла. И дверь метель за ней закрыла.
И вот сижу. И вся душа в снегу.
Что делать? Догонять? Просить прощенья?
«Прости, любовь прошла! Все так живут!»
Она – не все, к большому сожаленью…
А может, к счастью? Что-то не пойму…
Права ты, знаю. Это и тревожит.
От слов твоих хлещу себя хвостом!
«Прощай, мой Кот! Цени свободу тоже.
Стань прежним, самым нежным из котов!»
КОШКИ–ТОЖЕ ЛЮДИ ч.3
Холодный ветер дыбил мою шерсть.
И вьюга снег швыряла мерзлой ложкой.
Я на крыльце морозил свою месть…
Ушла. Вчера. Лишь муркнув на прощанье,
Что, мол, давно мы стали далеки.
И каждый – сам…И нету уж желанья
Сплетать хвосты в прогулках вдоль реки.
Котята наши все уже большие,
Уже у них котята родились.
Мол, надоело песни петь, фальшивя –
«Мой Котик, мой любимый, кис-кис-кис…»
И, мол, свободу, что всего дороже,
Лишь на любовь готова променять,
Чтобы опять, как первый раз, до дрожи,
Клубком свиваясь, сутками не спать.
И что она давно уже решила –
Жить так – не пожелаешь и врагу!
Ушла. И дверь метель за ней закрыла.
И вот сижу. И вся душа в снегу.
Что делать? Догонять? Просить прощенья?
«Прости, любовь прошла! Все так живут!»
Она – не все, к большому сожаленью…
А может, к счастью? Что-то не пойму…
Права ты, знаю. Это и тревожит.
От слов твоих хлещу себя хвостом!
«Прощай, мой Кот! Цени свободу тоже.
Стань прежним, самым нежным из котов!»
КОШКИ–ТОЖЕ ЛЮДИ ч.3
