В сторону удовольствия…

Каждую историю можно приукрасить. Серое закрасить красным, черное - белым, можно разрезать историю на буквы и сделать из нее анонимку, или же просто скомкать и выбросить в мусорное ведро. С историей можно сделать все, как и все можно сделать с жизнью… Жизнь – это ведь тоже история. Моя жизнь – моя история… Серо-буро-малиновая история моих мыслей, моего желания и моего тела… Все остальное – не мое, чье-то другое… чье-то другое…

Недавно со мной произошел случай сексуального характера. Такой характер в моей жизни случается, и я не хочу его менять. Я вообще ничего не хочу менять, хочу трогать, целовать и доставлять удовольствие… Я хочу, чтобы в мире было больше удовольствия, такая утопическая идея моего неутопического мировоззрения… Можно ведь пофантазировать об улыбающемся человечестве, о человечестве без слез, без страданий, о детях, рождающихся не в крике, а в смехе… Можно, можно, я имею право на фантазию… как и на многое другое…

Сейчас ночь, и мне есть что вспомнить. Недавнишний эпизод из моей жизни. Он был ночным, начавшимся вечером, а закончившимся рано утром. Но все-таки ночным, потому что вся смысловая нагрузка легла на меня сверху и, прижав свои губы к моим, прошептала мне в рот, что вино было очень вкусным… Маленькая вечерняя вспышка и мои руки уже гладили ее возбужденную грудь, прижимаясь ладонями к соскам, снимали свитер, что там еще… да, штаны, сапоги, делая все как-то поспешно, боясь, наверно, опоздать, боясь, что поезд остановится, а вместе с ним и сердце… А ведь сейчас оно так сильно бьется, даже не знаю, то ли от ее голубых, не затертых жизнью глаз, таких свежих, как запах утра в маленьком домике далеко за городом, то ли от ее запаха – она пахнет так, как мне нравится… такие специфические феромоны, от которых я становлюсь чрезвычайно многословной… вроде и не я – а совсем другой человек – абсолютно раскованный, на все 100 уверенный в себе, на все 200 – в результате своей уверенности…

Я вижу, как она стоит на коленях и подбирает какие-то деньги. Я не понимаю, откуда они взялись, пока не опускаю глаза на карманы своей розовой кофты… они просто выпали, эти купюры, почти все мелкие, рассчитаться с проводницей за чай или кофе, может, печенье… Мне что-то так хочется печенья, за год мне его захотелось впервые… Да, все происходит в поезде… И вот уже ее рука тянется к моей… А что делают мои руки? Кажется, они тянутся к голове, там наушники, я слушаю Cardigans «My favourite game», и я все повторяю про себя: i'm losing my favourite game, you're losing your mind again… Я повторила это лузин уже 100 раз, может, мне нравится, как звучит это слово… Не знаю… но сейчас я сниму наушники… мне хочется услышать, что она мне скажет… Мои руки опускают наушники на шею, рука тянется к ее руке, в ней купюры, она мне их протягивает с улыбкой… А я уже чувствую, как в моей голове играют слова, как они соединяются, переплетаются, совокупляются, я чувствую их запах, запах каждого «спасибо», каждого «не за что», запах ее очередной улыбки, звук ее поднимающихся ног, мой взгляд, обычный дружеский или другой, все зависит от того, что она хочет, я сделаю все, что она хочет… и это случится сегодня ночью, так нашептывает мне мой голос… Просто намекни мне, что бы тебе хотелось, и я сделаю для тебя все… Намекни, я жду…

Она протягивает мне деньги, а я уже мысленно растягиваю ее по тощей койке СВ, оно все – мое, и нам никто не помешает, только стук колес и движение, но они ведь не умеют мешать, они слишком снизу и слишком торопятся к месту назначения, чтобы отвлекаться на детали происходящего сверху. Им будет не до нас, а нам будет… будет… будет… нам будет очень хорошо…

Я вижу слева ее рюкзак, оттуда торчит какая-то коробка, это коробка из-под пиццы… Меня зовут Настя… - говорю я… А ее зовут Яна, вот и познакомились… она будет ехать в купе рядом с моим, там поселился большой мужчина с запахом пота… У нее есть выбор - или он, или я… Я пытаюсь в кармане спортивных штанов отыскать монетку, чтобы бросить… Орел? Решка? Но монетки не находится, поэтому я иду курить в тамбур…

Мне нравится ее выбритый затылок, и что-то такое странное на голове из волос разной длины, и цвет тоже нравится, его очень много… Но больше всего улыбка и глаза… Я прижимаюсь носом к стеклу, и смотрю в черный мелькающий поздний вечер… Там за окном – ничего, лишь что-то пробегающее неконкретное… Дверь тамбура открывается, входит она… А я ведь уже почти засомневалась в себе, почти приняла эти сомнения всерьез, но нет, все-таки пришла… покурить… стать со мной рядом… посмотреть мне в глаза… Ты знаешь, курение вредно для здоровья… - улыбаясь, говорю я… Глупая фраза, но это не важно, слушай мой голос и не отрывайся от моих глаз… еще немного, и все будет замечательно, ведь у тебя есть пицца, а у меня бутылка вина, я ведь не могу в поездах спать, мне нужно выпить, иначе до утра не сомкну глаз, а потом целый день буду ходить, как сомнамбула… Да, красное, сухое, штопор в сумке, вожу с собой, а что делать, не открывать же бутылку пальцем… одна кружка… но зачем больше? Ты брезгаешь мной? И я тобой – нет…

Я слышу за стенкой храп, это храпит большой мужчина с запахом пота… Раздается смех… ее… она смеется мне прямо в ухо, а по другому бы и не получилось, ведь мои руки обхватывают ее голую спину, а голова придавливает ее голову… Я тоже начинаю смеяться… а потом целовать ее в губы… Она отвечает на мои поцелуи, она отвечает не только губами, но и стонами, и пальцами, жестко сжимающими мои ягодицы… Ты же оставишь на мне синяки… тебе так хочется? Нет, мне все равно, ты можешь оставить на мне все, что хочешь… много-много своего хочешь и моего – с удовольствием… я люблю синяки, синий – индиго, цвет духовности… Любовь без индиго – это бездушно, это неощутимо… это пусто…

Пусть это будет завтра утром… а пока ночь, и я буду на тебе, а ты на мне… мы будем ночное Мы на узкой вагонной койке, отданные движению в сторону… в сторону удовольствия…

a_b

В сторону удовольствия…